Собранность Лауры окончательно обветшала и закрылась на капитальный ремонт. Архитектор моего терпения грозился разворовать бюджет и исчезнуть в сторону Мальдивских островов. Я в очередной раз посмотрела на часы — элегантное изделие от Баума и Мерсье, в корпусе из нержавеющей стали и с крохотными бриллиантами вокруг циферблата — и сделала глубокий вдох. То был вдох, пожалуй, слишком глубокий и слишком шумный, потому что из комнаты донеслось ответное пофыркивание Лауры – суетливое и вместе с тем невыразимо усталое. Не сложно было догадаться, что уровень её стресса не просто держится выше потолка – он так же пробивает ещё один верхний этаж и крышу. Тем не менее, путь назад был перекрыт, хотя и не заколочен намертво — тут я всё же улыбнулась своему отражению в зеркале трюмо — поэтому лучшим способом собраться было думать лишь о хорошем. И несмотря на то, что в этой свадьбе я видела хорошего примерно столько же, сколько уместится в бархатной коробочке для обручальных колец, как ни крути, это были лишь мои собственные предрассудки и сомнения, которые в этот день я просто не имела права озвучивать. 
Не смотря на то, что всё находится под таким контролем, что система безопасности министерства обороны США просто отдыхает, я не могла сосредоточиться. Самозабвенно и совершенно отстраненно наблюдая за тем, как легкая рука стилиста скользит по моим волосам, собирая их в незамысловатую прическу, я пыталась собрать свои эмоции воедино. Целиком и полностью понимая состояние Ло, мне показалось, что это не было на самом деле лишь пониманием. Что часть всей этой вполне оправданной паники по невидимым каналам мгновенными импульсами передавалась и мне, но я решительно игнорировала все свои эмоции, за исключением радости. Упорно игнорируя то, что безлимитная тревожность и грусть сочилась внутрь меня, находя всё новые и новые бреши в эмоциональной обороне, я не собиралась сдаваться, как бы смешно это не звучало.  Так или иначе,  готово было абсолютно всё и имело совершенно идеальный вид, а если что – то и было неидеально, то моя рука этого точно не касалась. А такого, чего не касалась моя рука в подготовке к свадьбе просто не существовало! Такое негласное правило – не соглашайся на меньшее, чем совершенство, а особенно в такой день, когда я просто не могла позволить себе не довести до конца хоть что – то, оставить хоть одну, даже самую маленькую деталь без внимания. Стоит ли говорить, что всё это было потому, что в центре всего этого находилась Лаура, а смотреть, как она кружится среди хаоса собственных мыслей и множества нерешенных проблем было невозможно.
— Ну что ж, дорогая, пожалуй мы закончили с твоим образом, — Джерри, двадцатилетний паренёк с женоподобным тембром голоса в невероятно обтягивающей его, повидавший немало соляриев торс, футболке от Dolce & Gabbana, склонился к моему плечу, аккуратно проведя по уложенным волосам. И слава Богу, Будде и Марку Джейкобсу, потому что моя спина уже затекла, а время, ох коварное время, неумолимо приближалось к критической отметке.  Поднявшись с кресла и лениво по – кошачьи потянувшись, я отправилась в комнату, решив, что теперь пора облачаться в изумительное платье от Elie Saab, которое ожидало меня целый день вместе с потрясающими украшениями, которые не терпелось примерить на свои пальчики и шею. Едва ли стоило показаться в спальне, как мой взгляд вдребезги разбился о приближающуюся истерику во взгляде и нервных движениях Лауры, нарастающую с каждой секундой. Честно сказать, я даже опешила — сердце трепыхнулось словно сверчок в спичечной коробке и из головы вылетели все те слова, которые могли подействовать на Роули как успокоительное. Захотелось, чтобы оборванец, затесавшийся в роль её жениха, позвонил в сто пятый, черт возьми, раз, и сказал что любит её или, быть может, вопреки всем моим убеждениям, его мозг мог сгенерировать что – то более оригинальное и обнадеживающее, потому что я ПОЧЕМУ - ТО НЕ МОГЛА. И глубоко в душе, конечно же, знала почему.
— Я не смогу.
Издав вздох из серии «почему-я-должна-нести-на-своих -плечах-всю-тяжесть-мира», я попыталась собраться с силами, мыслями и ещё черт знает чем ещё, наблюдая за последующими телодвижениями Ло. Именно сейчас моя девочка будто падала на камни реальности с небес, где витала в фантазиях и мечтах, а на деле всё оказалось несколькими оттенками тревожнее. Казалось, прошло меньше нескольких секунд, а Лаура уже металась по комнате в поисках папки. Папки! Нашла о чем думать!
— Ло.. — я проводила её взглядом от одного кресла к другому и снова обратно. — Ло, остановись... — пытаюсь говорить нежнейшим голосом – «слаще, чем мокко с тройным шоколадом и дополнительной порцией сливок», но это не действует.  — Лаура, соберись, ну же! – ухватив девушку за руку и встряхнув её за одно хрупкое плечико, я тихонько сглотнула, плотно сомкнув губки, ожидая, видимо, что торнадо в её глазах сбавит обороты. — Послушай меня, дорогая, пожалуйста. Фотограф, цветы и то, сидят ли твои родители на достаточном расстоянии, чтобы не услышать друг друга, даже если будут кричать во весь голос — не те вещи, о которых ты должна волноваться сейчас. Ты сказала, что доверяешь мне, так? — сделав пару шагов к огромной кровати и выудив из под кучи накиданной на неё одежды свою сумку, я достала планшет, и проведя несколько раз наманикюренным пальчиком по экрану, повернула его к Ло, вытянув прямо перед её лицом и продолжила.
— У нас сотни бутылок вина, начиная от Шато – Мутон 1982 года, продолжая шотландским виски от Dalmore, которое твой отец наверняка приобрел на аукционе и совершенно точно за несколько десятков тысяч долларов, и заканчивая игристым шампанским Perrier-Jouet, кстати, моё любимое. — Подмигнув Лауре, я отбросила планшет обратно на кровать, и скрестив ручки на груди продолжила сеанс психотерапии на дому, вспоминая весь список важностей, который уже, кажется, выучила наизусть. — Нанято два шеф – повара, имена которых знают все настоящие ценители изысканной кухни, три профессиональных фотографа, один из них мой хороший друг, так что даже думать не смей о том, что он может отказаться, всё оформлено по высшему разряду, а главное, именно так, как ты хотела. Конечно, я не могла не внести несколько штрихов, но в остальном все желания невесты учтены. Цветы, на заказ вылитые скульптуры, которыми украшен сад, пара дюжин ароматических свечей, идеальное освещение, стереоаппаратура, если угодно, прекрасно работает – сама проверяла, абсолютно всё декорировано под единый роскошный стиль с намёком на эпоху Тюдоров, но с реверансом великой плантаторской архитектуре в виде высоких белых колонн у входа, соотношение гостей и мест рассчитано безошибочно. Боже, да я пересчитывала десятки, нет, сотни раз, пока голова не закружилась! Грандиозный салют пускают ровно в 2 : 00 и ни минутой позже. Твои родители сидят друг от друга на расстоянии в три стола и с вероятностью в 75 процентов спиной друг к другу! Так какого, спрашивается, ты начинаешь истерить, м?
Я выдохнула и закусив губу, взяла Лауру за руку и показалось, что я больше не смогу её отпустить. Точнее, я не хочу её отпускать. О себя. От нашего с ней мира, который становился всё меньше и меньше.
— Ло, это всего лишь момент, всего один, когда.. непонятная тревога воет январской вьюгой в левой части твоей грудной клетки и... когда какой-то голос-интуиция изнутри кричит «быть может это не твоё, быть может это вообще ошибка!», становится неуютно, страшно и возникает чувство, что ты не принадлежишь этому месту, но.. Этот страх, он ненастоящий, понимаешь? Ты сможешь, Ло. Я знаю это. Если ты, моя милая, не веришь себе, поверь хотя бы мне, потому что я как никто знаю, какая ты сильная и какая ты счастливая.. И просто бесподобно красивая.
Мягко, но слабо улыбнувшись и отпустив руку девушки, я подошла к журнальному столику и склонилась над Макбуком, на экране которого мигал входящий вызов в Skype, ни за что не догадаетесь от кого.
— Думаю, в очередной раз он звонит не для того, чтобы сказать о том, что решил поступить как трус, — решила я иронизировать, чтобы хоть как-то вернуться в прошлую себя. — Кстати, — я вновь обернулась к девушке, уже с платьем в руках и достаточной угрозой в голосе.
— Передай своему нахлебнику, что у нас тут вообще – то всё до невозможности идеально спланировано, так что если он хотя бы пуговки на рубашке неровно застегнёт, я ему..замуж тебя не отдам!
И тут я поняла, почему я так долго не могла найти слов для Лауры. С каждой проходящей минутой этого дня меня всё больше обволакивало ощущение того, что я теряю свою Ло.

Как человек, стоящий перед тобой на расстоянии вытянутой руки, может отталкивать вниз на несколько этажей доверия и веры? Теперь в её сознании стоит блок, в моём - багровая волна агрессии, пронизывающая тело от мозга до кончиков пальцев, подкатывает сгусток солёных слов в горло. Диффузия разрушения в воздухе. Нажитого, пережитого, выжатого из старой дружбы. И всё, что сейчас казалось возможным - засунуть себя в деревянный гроб, завернувшись в малиновый бархат, и перестать дышать на определенный промежуток времени, после которого все якобы закончится, возникнет новый мир. Но мне не нужен был этот новый мир, я не нуждалась в возрождении былого. Я видела перед собой не человека, но фантом, который растворялся на фоне заснеженной ямы. Фантом, некогда вполне материальный и ощущаемый, настоящий человек, в которого я старалась вложить то, что помогало бы ему шагать по жизни с высоко поднятой головой и полной уверенности походкой. Никто и никогда не просил, не заставлял меня делать этого, отдаваться человеку, несмотря на то, что степень моего эгоизма часто превышала желание стараться ради кого – то ещё, кроме самой себя. Но я ходила взад и вперёд по дороге, знакомой до боли, чувствовала, как прогибаются ноги от усталости, и всё, что есть внутри никчёмной грудной клетки хотело выйти наружу душераздирающим криком, когда она решила пройти по дороге, не остановившись возле того самого тротуара, на котором стояла я. Поворот. Еще один. Вверх. Привет. Накипело.
- Это набор слов, или мне нужно вдуматься? – Cведя бровки, я окинула Лауру пристальным взглядом, полным разочарования. – Неужели ты видишь всё настолько приземлено? Пытаешься заставить меня оправдываться? Не в этой жизни, Роули. Всё неважное дерьмо разрослось вокруг тебя и видит Бог, я не принимала в этом участия. Я не из тех, кто будет сидеть рядом и утирать твои сопли платочком! И ты всегда знала об этом, а сейчас говоришь об этом так, словно ты всё это время была новорожденным, невидящим щенком! Хотя знаешь, в своём слабоумии и бессилии ты ему не уступаешь и теперь! – Я неопределенно, но резко махнула рукой, тяжело выдохнув. Что-то щёлкает. И я знаю, что всё изменится. Уже меняется. И с этого момента уже ничто не будет прежним. А потому, не сдерживаю в себе больше ничего.. - Правду говорят, что человек должен съесть пуд соли со своим другом, чтобы как следует знать его. И знаешь что, я сожрала по твоей милости столько соли, столько невыносимой грязи, что даже мерзко подумать, как я могла себе позволить! А всё потому, что ты значила для меня гораздо больше, чем заключается в слове «подруга», а как выясняется сейчас – я же для тебя была чуть меньше, чем враг, раз ковыряла твои болячки, от которых пыталась оградить! И ты бы, конечно, не сморозила эту глупость о том, что я подгоняю людей под себя, если бы подумала. Потому что это СКУЧНО! – Нужно было передохнуть, в горле пересохло и поперёк встало тягучее, невыносимое негодование, злость, прожигающая легкие и бьющая по сердцу плетьми. Ничего перспективного просто не может взойти и прорасти на этом мертвом и безлюдном клочке «нас». Мы стали такими же призраками, как Король Гамлет и Всадник без головы.
- О, тут ты попала прямо в точку, я поражена! – Я всплеснула руками, - Насколько мне известно, царствующая королева Британии ещё жива, но это не я. Хотя корона была бы мне к лицу, - подмечаю я, будто невзначай, вздергивая бровки и откидывая волосы на спину, - Моя душа не заперта, но если ты считаешь так, то совершенно не знаешь меня. А вот твоя… - сузив глаза, я осуждающе покачала головой,  – Двери и окна на распашку, заходи, кто хочешь, топчите, сколько будет угодно, плюйте, обливайте грязью! Именно поэтому ты застряла в расщелине между будущим вчера и прошлым завтра! Вся правда, обрушившаяся на тебя – твои проблемы, созданные твоими неумелыми руками!
Я вновь остановилась на несколько секунд, переводя дыхание и выравнивая его. – Ты, Лаура Роули, неблагодарная свинья с прорезью, как у копилки! В неё утекают твои мозги! – в сердцах я пнула ногой горку снега в сторону Роули. – Я знаю, что ты испытываешь, лучше, чем кто – либо, потому что ты – это мои пять пальцев! ОТ и ДО, Лаура, от рождения и до этого момента – ты книга, которую я читала миллион раз, зевая и едва ли не засыпая от скучного и посредственного содержания. И поэтому я собственной рукой пыталась вписать хоть что – то, от чего твоя жизнь могла бы измениться, от чего твоя наивность могла бы испариться к чертям! От чего мне бы не приходилось соображать, какими способами вернуть к тебе память; не приходилось бы вспоминать, как меня, МЕНЯ, - я повторилась, четче и громче заявляя, -…затаскивали в сырой подвал, где воняло прогнившей душонкой твоего принца на белом осле! Как он, даже не на своей машине, поменял полушария в твоём мозге местами! И я не думаю, что он сожалеет об этом, потому что из твоей головы напрочь вышибло все мерзкие воспоминания о нём! Под пули ты бросалась, конечно, ради этого недоумка! Он подарил тебе эту боязнь и деградацию, он подарил тебе шанс стать бесполезным ископаемым! Ты скачешь на граблях и прихлопываешь по голове лопаткой, а я должна была стоять и смотреть?! И ты заявляешь, что после всего этого я не имею права расковырять твои поганые болячки?! – я готова была зарычать и убить её прямо сейчас. Просто уткнуть головой в снег, как маленького котёнка в собственные «дела»! Эмоции переполняли меня, с силой давили изнутри. От стыда и разочарования в ней мне очень хочется упасть с высокого утеса на камни в бушующий океан к акулам на завтрак, да и Лауру утянуть вслед за собой, в «отношениях ведь участвуют двое». – Целый год к черту из памяти. Это твой личный кайнозойский период и за этот срок в жизни ничего не произошло кроме латентных катастроф, которые не оставили следа даже в памяти, никакой личностной эволюции, Роули. Никакого просветления. Пустота и вера в то, что всё будет хорошо. Пока ты отвергаешь то, что пытаюсь донести до тебя я, ни – че- го не будет хорошо! Я знаю, согласно какой иерархии приоритетов живу, а ты живешь в пустыне, пожирающей горизонт твоих мечтаний! Ты не ценишь моих стараний, кто сказал, что в обмен на это, я буду продолжать ценить тебя?!
Всё могло бы быть иначе и по – другому, если бы не её неудачно сделанные выборы и необдуманные решения. Но это не значит, что ничего не остается, кроме как сожалеть о содеянном и тонуть дальше в своем болоте. На мир и на себя можно смотреть иначе, если навсегда забыть о перипетиях своего прошлого, но я не дала ей возможности сделать этого. Никогда не позволю забыть всего того, что происходило с ней. Любыми путями, и каким бы эгоистичным ничтожеством я не казалась, Триш Ричардсон всегда поступает так, как хочет. Затянувшееся раздумье прервал её голос.
- Чт... – нервно прыснула, не договорив. Просто задохнулась от возмущения и наглости этой девицы! Я хитро сузила глаза, превратив внешнюю бурю в спокойную морскую гладь. Ни один мускул на лице не дрогнул, штурмовое предупреждение поджидало в глубине души; сознание всё ещё недоумевало, а ротик уже произносил, - Чтобы ты знала, противная девчонка, - заявила я, как всегда в детстве, когда проказы Лауры меня злили, - Твой отец так же прекрасен в сексе, как прекрасно это бриллиантовое колечко, красующееся у меня на пальчике, - с приторной улыбкой я подняла руку на уровне глаз Роули и, чтоб мне провалиться в преисподнюю прямо на этом месте, первый раз в жизни позволила себе поступить, [цитируя слова этой копилки неприятностей с наглым рылом] «как все» - показав всем знакомую неприличную комбинацию пальцев, со сверкающим алмазным кольцом. – Сверкает, правда? – интонация вновь приобрела стальной оттенок, и моим голосом снова можно было забивать сваи в гранит. Улыбка, театральная и приторная, сошла с моих губ, не оставив и тени наигранных положительных эмоций. Приближаюсь к Лауре и останавливаюсь по правую сторону от неё, специально задевая плечом. Воздух забивается в голосовые связки и выходит сухими рваными цепями.
- Расслабься. С паршивыми мафиозниками можешь кувыркаться только ты.